Там в этой книжной лавке,
Где букинист рассеянный
Чахнет на старом прилавке,
Русский Парнас в рассеянии.
Книги стоят рядами,
В тёмном углу скучая,
Нетронутые годами
Возле халвы и чая.
Непроданная поныне
Горечь русской души —
Этот рыдал в Берлине.
Тот голосил в Виши.
Этот поэт без звания.
Тот — титулованный князь;
У князя давно графомания
В скитаниях развелась.
Тлеют давно страницы,
Выцвело имя поэта,
Лирик скончался в Ницце,
Трагик в Бельгии где-то.
Слава их редко тешила,
Статуи им не высила,
На шеи наград не вешала,
Не клала венков на лысины.
Жили с мечтой о чуде —
Хоть в виршах восстать из мертвых!
Только стихи как люди —
Мало стихов бессмертных.
Многих уже не стало
В майской звенящей сини.
Сирень, как тогда в России.
Спит букинист у кассы,
Похрапывает глухо,
В стаканчике из пластмассы
Чай и дохлая муха.
Робко через оконце,
Грязную раму минуя,
Входит мутное солнце
В эту тоску земную.
Спит букинист, не слышит,
Как, обкорнав сатирика,
Трагика съели мыши
И доедают лирика.
